Даррелл в Эдвенчер

К написанию своей второй книги Джеральд Даррелл приступил, не дожидаясь выхода в печать «Перегруженного ковчега». Кертис Браун – литературный агент Джеральда – был абсолютно уверен в успехе и давил на автора так, что к моменту выхода тот уже взялся за третью (!) книгу, — темп для Даррелла абсолютно каторжный. «Ковчег» появился в продаже 31 июля 1953 года и начал своё триумфальное шествие по Британским островам, а вскоре и по Америке. Успех казался просто невероятным: за книгой выстраивались очереди в магазинах, газеты печатали восторженные рецензии, автора приглашали на телепередачи, с ним стали искать знакомства знаменитости. Выступая в популярной телевизионной программе «Сегодня вечером в нашем городе», Даррелл познакомился со знаменитой шведской кинозвездой Май Цеттерлинг, только что вернувшейся из Голливуда. Актриса стала верным другом Джеральда, а впоследствии вышла замуж за одного из его близких друзей – Дэвида Хьюза.

Май Цеттерлинг

В жизни Даррелла всё перевернулось в мгновение ока: еще вчера ему не на что было добраться до Лондона, он не мог позволить себе ничего, кроме чая и хлеба, а сегодня о нём пишут известные критики и даже ищут знакомства знаменитости.

Надо помнить, что свою литературную карьеру Даррелл начал в исключительно подходящее время: именно с 1953-го года начался золотой век литературы, посвященной путешествиям. В этом знаменательном году Жак Ив Кусто написал «В мире безмолвия», Генрих Харрер — «Семь лет в Тибете», а Джон Хант — «Покорение Эвереста». Послевоенная Европа зализывала раны, нанесённые Второй Мировой, и рассказы о далёких, загадочных странах были окном в другой мир, без ужасов войны, крови и разрухи.

По каким-то причинам, Джеральд решил изменить хронологическую последовательность и свою вторую книгу «Три билета до Эдвенчер» посвятил третьей экспедиции (в Британскую Гвиану), которая продлилась с января по май 1950-го года. Книга вышла в свет весной 1954 года, как раз к моменту возвращения Джеральда и Джеки в Англию уже из четвёртой экспедиции (в Аргентину и Парагвай), и теперь Джеральд читал долгожданные рецензии. Критики по-прежнему хвалили обаяние, скромность и чувство юмора автора, его мастерство рассказчика и любовь к тем удивительным созданиям, которых он ловил.

Но одна рецензия выбивалась из общего ряда. Джордж Кэнсдейл, директор Лондонского зоопарка (тот самый, который два года назад застрелил друга Джеральда — шимпанзе Чемли), напечатал статью в «Дейли телеграф». Кэнсдейл получил возможность отомстить за главу в «Перегруженном Ковчеге», посвящённую этому событию, и не пожалел яда, чтобы выставить Джеральда чистейшей воды любителем и невеждой. Он признавал только то, что автор пишет «заразительно», но сами его экспедиции — это не что иное, как «невинные заграничные поездки». «Если бы они жили так, как описывает Даррелл, — писал Кэнсдейл, — то вряд ли сумели вернуться домой живыми». Он утверждал, что книга писалась в спешке и что ее следовало бы еще отшлифовать, что грамматика хромает, стиль оставляет желать лучшего, информации слишком мало, а анекдотов чересчур много, и далее в том же духе. Но это был как раз тот случай, когда ложка дёгтя не смогла испортить бочку мёда: общий тон рецензий (особенно в Америке) был положительным. Конечно, успех второй книги впоследствии немного потерялся между прорывной первой и третьей (где огненно зажигал Фон Бафута), но книга получилась очень хорошей. Лично у меня к «Трём билетам» отношение особое, поскольку именно с этого произведения, ещё во времена начальной школы, началось моё знакомство с творчеством Даррелла.

К огромному сожалению, в книге Дугласа Боттинга «Путешествие в Эдвенчер» (из которой я беру большую часть дополнительной информации к книгам Даррелла) о третьем путешествии (и, соответственно, о второй книге) говорится очень мало. И это странно, потому что именно после третьей экспедиции Даррелл окончательно понял, что коммерческого успеха от ловли животных ожидать не стоит, и после второй книги стало ясно, что первый литературный успех был не случаен и ставку в финансовом плане стоит делать на писательский труд. Кроме того, именно к «Трём билетам» делает отсылку Боттинг даже в названии своей собственной книги. Тем не менее, факт остаётся фактом: в биографии Даррелла путешествию в Британскую Гвиану уделено всего лишь несколько абзацев. Мы даже не узнаем толком, кем были спутники Джеральда в этом путешествии.

Напомню, с чего начинается пролог книги Даррелла: «Мы сидим вчетвером в крохотном баре на задворках Джорджтауна, пьем ром и имбирное пиво и решаем головоломку». Трёх собеседников Джеральда звали Кеннет Смит, Роберт Лоуз и Айвен. Со Смитом всё понятно: это старый, боевой товарищ Даррелла, о котором далее мы ещё поговорим. К тому же из повествования он практически сразу исчезает, поскольку, в отличие от остальных, остался в Джорджтауне при базовом лагере. Про Боба Лоуза (которому посвящена книга) сам автор рассказал намного больше, чем его биограф.

«Боб был художник и хотел писать картины из жизни индейских племен. Когда он приехал в Гвиану, оказалось, что места, в которых он намеревался побывать, сплошь затоплены, а реки просто непреодолимы. Так он и сидел, словно Ной, в Джорджтауне, ожидая, пока схлынут воды потопа, и тут повстречался с нами. Узнав, что я вскоре отправляюсь в глубь страны, он с похвальной наивностью набился мне в попутчики. Дескать, уж лучше проехаться по стране со звероловом, чем безвылазно сидеть в Джорджтауне, а к тому времени, как мы вернемся, паводковые воды, наверное, спадут, и он сможет спокойно отправиться писать индейцев.

К сожалению, этой мечте Боба не суждено было сбыться: все свое время в Гвиане он провел, сопровождая меня в моих поездках. Ему никак не удавалось дорваться до кисти и полотна, а под конец уж не осталось до чего дорываться: мы забрали у него все полотно на ящики для змей, которых отправляли в Англию самолетами. Ему приходилось есть и спать в окружении самых фантастических птиц, зверей и пресмыкающихся; весь в синяках и царапинах, усталый и разгоряченный, он был вынужден перебираться через реки и озера, переходить вброд болота, продираться сквозь чащу леса и непролазь густых степных трав. В тот роковой день, когда мы выехали в Эдвенчер, я предвидел все это, но сам Боб никакого подвоха с моей стороны явно не подозревал».

Больше информации о нём в интернете найти не удалось. Но вот кто такой Айвен, мы не узнаем вообще. Жаль, потому что персонаж тоже получился запоминающимся.

Ещё мне в детстве было очень интересно: удалось ли Дарреллу забрать с отдалённого ранчо огромного каймана? Напомню, что поймать его удалось с большим трудом, и был момент, когда наш герой чуть не познакомился с этим хищником немного ближе, чем рассчитывал.

Широкомордый кайман

«При мысли, что кайман порвет веревку или сук сломается и, словом, великолепный экземпляр ускользнет от нас, я до того ошалел, что сделал нечто столь бессмысленное и опасное, что до сих пор не понимаю, как я мог дойти до такого безрассудства: я перегнулся через край утеса, обеими руками ухватился за веревку и потянул ее на себя. Почувствовав натяжение, кайман вновь заметался, забился и в свою очередь рванул веревку на себя, так что меня потащило вперед, и я повис на веревке головой вниз, под углом в сорок пять градусов, в десяти футах над качающимися лодками и разъяренным, лязгающим зубами кайманом, лишь пальцами ног оставаясь на краю скалы. В конечном счете я непременно свалился бы в воду, и кайман искромсал бы меня челюстями или забил насмерть хвостом, не подхвати Боб вовремя веревку. Кайман бился и тащил веревку к себе, и мы с Бобом дергались взад и вперед на краю утеса, как сумасшедшие цепляясь за веревку, словно на ней держалась вся наша жизнь. Надо полагать, еще ни один утопающий не хватался за соломинку такой мертвой хваткой. Улучив момент между рывками, Боб повернул ко мне голову.

– Чего мы держимся за веревку?

– А вдруг она оборвется, – выдохнул я из себя. – Тогда прощай кайман.

Боб на секунду задумался.

– Если веревка лопнет, мы все равно не удержим его, – сказал он.

Вот чего я не сообразил с самого начала, и только теперь до меня дошло, каким дурацким делом мы занимаемся».

Из книги мы знаем, что зверей в Джорджтаун наши герои вывозили небольшим самолётом и пилот отказался брать каймана, потому что на следующей точке он должен был забирать ещё какой-то груз. Мак Турк (хозяин ранчо) пообещал Джеральду попробовать выслать каймана следующим рейсом. Судьба крокодила так и осталась тайной, что тоже обидно, потому что мы знаем, как Дарреллу не везло с крупными животными (об этом подробней поговорим в следующий раз). Зато г-н Боттинг пишет о том, что сам Мак Турк из Каранамбо был «легендарным». Неужели так трудно было написать несколько слов о том, что это была за «легендарность»? Ведь интересно же! То, что Эдвард «Тини» (то есть «Крошка») Мак Турк был крутым дядькой, понятно из книги самого Даррелла: об этом персонаже он пишет с подчёркнутым уважением, не допуская ни малейшей капли иронии, что для Даррелла вообще-то крайне нехарактерно. В Интернете о Мак Турке удалось найти очень немного. Дед Эдварда был врачом и обосновался в Британской Гвиане ещё в 19-м веке. Отец прославился как защитник прав местных индейцев. Сам Эдвард был ветераном Первой Мировой войны. Четыре года бессмысленной бойни подействовали на него так, что он, вместе с женой забрался в глушь, чтобы поменьше пересекаться с «цивилизованными» людьми. Место, которое он выбрал для своего ранчо, местные жители считали дважды проклятым, но Эдвард с супругой преодолели все трудности, причём вполне реальные.

Их поместье сохранилось до сих пор и является преуспевающим центром экологического туризма. (https://www.wildlifeworldwide.com/accommodation/ka...)

Желающие могут посетить тот самый дом, который описывал в своей книге Даррелл.

«Дом Мак-Турка оказался в высшей степени оригинальным и восхитительным жилищем, я такого никогда не видел. Это был квадратный, сложенный из красного кирпича дом, покрытый огромной конической соломенной крышей, придававшей ему вид гигантского тропического улья. Потолков в комнатах не было, и, задрав голову, можно было увидеть вершину конуса кровли, маячившую где-то на высоте пятидесяти футов, а взобравшись на стул, можно было заглянуть поверх стены в соседнюю комнату. Больше того, в главной жилой комнате были полностью возведены лишь две внутренние стены, а внешние возвышались лишь фута на два от земли, так что за едой вы могли любоваться фруктовым садом и спускавшейся к реке рощей. Обстановка этой комнаты состояла из радиотелефона, огромного стола, нескольких гамаков, подвешенных в стратегически важных пунктах, и одного-двух стульев. Стены были украшены разнообразным диковинным оружием: луками и стрелами, сарбаканами, дробовиками и винтовками, копьями и удивительными головными уборами из перьев, а вперемежку со всем этим были развешаны для просушки пучки кукурузы».

Гостями этого дома, помимо Даррелла, были многие знаменитости, например, известный натуралист Дэвид Эттенборо.

Мак Турк основал на своём ранчо фирму по производству балаты (что-то типа каучука; из этого материала до сих пор изготавливаются сердцевины самых дорогих мячей для гольфа) и разводил на своём ранчо животных. Потом дело родителей продолжила дочь, DianeMcTurc, но на свой лад: она занималась реабилитацией детёнышей выдр, у которых погибли родители, в результате чего за ней закрепилось прозвище «женщина – выдра». Диана Мак Турк до недавнего времени вела свой канал на Фэйсбуке. К сожалению, в 2016 году её не стало.

https://www.facebook.com/DIANE-MC-TURK-25406069137...

Вернёмся к Дарреллу. Как уже говорилось, к концу экспедиции начались финансовые проблемы. В мае Джеральд вернулся в Борнмут. К этому времени мама уже продала свой дом и переехала к Маргарет. Марго устроила в своем доме, который она купила на свою часть отцовского наследства, множество небольших квартирок и сдавала их. Комнаты, расположившиеся на всех трех этажах, заполнили крайне эксцентричные обитатели, среди которых Боттинг (биограф Даррелла) выделил: трубачей-джазистов; художников, специализирующихся на обнаженной натуре; разведенных жён и, — что на мой взгляд, для начала 50-х годов прошлого века особенно эпатажно — транссексуалов, приехавших почему-то конкретно с Мальты (возможно, этот остров как-то особенно богат на подобных персонажей). Думаю, вряд ли будет преувеличением сказать, что в доме Марго функционировал притон. Но Джеральда весёлыми домами было не испугать.

Маргарет так запомнила возвращение из Южной Америки младшего брата:

«Его приезд оказался главным событием последних двадцати четырех часов. Мамино лицо, в отличие от моего, сияло от предвкушения встречи с обожаемым мальчиком. Я громко застонала, когда знакомое мальчишеское лицо, очень похожее на мое собственное, расплылось в улыбке оттого, что все бросились к воротам, чтобы встретить его. Он вышел из машины, очень высокий, стройный, элегантный. В одной руке он держал саквояж, очень осторожно, словно в нем лежал драгоценный подарок, но я-то знала, что это было не так. Тут же последовала оживленная дискуссия относительно того, где можно было бы разместить здоровенную деревянную клетку, дожидавшуюся нашего решения в багажнике такси. Я сразу же поняла значение саквояжа и деревянной клетки.

— Если он переступит порог моего дома, — заявила я мрачным тоном, — мне конец.

— Слишком поздно, дорогая, — радостно заявила мама, наблюдая за тем, как множество рук подхватило тяжелый ящик и жильцы дома Маргарет потащили его через гостеприимно распахнутые ворота.

— Просто несколько обезьянок, — пояснил Джеральд, наконец-то соизволивший обратить на нас с мамой свое внимание, но не отрывавший взгляда от окна на втором этаже, откуда за происходящим с интересом наблюдали две полуобнаженные дамочки.

— Надеюсь, в этом саквояже нет ничего опасного? — поинтересовалась мама, нежно целуя своего сыночка.

— Просто шестифутовый питон, — беззаботно махнул рукой Джеральд. — Он совершенно безвреден».

Иллюстрация из книги Дж.Даррелла «Зоопарк в моем багаже»

Завершим рассказ о третьей экспедиции цитатой из дневника Джеральда Даррелла:

«Гвиана оказалась совершенно восхитительным местом. Она совершенно не походила на те страны, где я бывал прежде. Я словно попал в огромный цветочный магазин. Каждое дерево и кустарник были покрыты цветами. Я слышал странные звуки, объяснить происхождение которых не мог. Казалось, что это деревья борются с оплетшими их со всех сторон орхидеями. Шорох листвы звучал громче, чем жужжание целого роя пчел. Сначала я ничего не понимал, но затем, присмотревшись, обнаружил среди листьев сотни две колибри. Птички пили нектар с орхидей. Именно они-то и производили эти странные звуки. В другой раз я плыл на каноэ по небольшой речке, вся поверхность которой была покрыта водными растениями с мелкими листочками, похожими на горчицу, и шелковистыми, розовыми цветами. Казалось, что лодка скользит по роскошному розовому газону. Господи, мне нужно быстрее, как можно быстрее вернуться туда, пока еще не стало слишком поздно. Как часто я опаздываю! Удастся ли мне еще когда-нибудь пережить пробуждение, подобное тому, которое я пережил в Джорджтауне? Все вокруг было совершенно обыкновенным, словно я находился в пригородном английском доме. Я не понимал, где я нахожусь, и, открыв глаза, ожидал увидеть каюту парохода. Но вот я оторвал голову от подушки и увидел огромную магнолию с блестящими, похожими на тарелки листьями, на которой сидели танагры трех разных видов. Красные с черным, кобальтовые, белые с зеленым птички сновали но веткам, разыскивая насекомых. Такие моменты никогда не изглаживаются из памяти. Помню, что тогда я ощутил себя хозяином собственной жизни. Все окружающие считали меня сумасшедшим, безумным фанатиком, но я знал, чего хочу. И до сих пор я считаю пампу местом истинного покоя и мира».