История Камчатки в именах и лицах. Магнус фон Бем

На протяжении XVIII века Камчатка представлялась европейцам настоящим медвежьим углом: на этой земле, теснимой огнедышащими горами к Тихому океану, жили одни камчадалы и ссыльные, здесь были часты землетрясения, бушевали непогоды, а к самому полуострову практически не вели дороги. «Чрезмерное отделение Камчатки от главных мест и благоустроенных стран России, — сокрушался И. Ф. Крузенштерн, — суть виною, что об ней распространилась слишком худая слава. Даже само имя Камчатка выговаривается со страхом и ужасом».

Однако, в конце XVIII века в Европе слово «Камчатка» стало неожиданно произноситься иначе. К нему добавились и другие: «гавань святых Петра и Павла», «Авачинская губа», «премьер-майор Бем», «сержант Шмалев», «священник Роман» и даже «ссыльный Ивашкин». Причиной явились несколько вышедших в Лондоне и Париже книг, в которых мало кому известные россияне и город Петра и Павла на Камчатке описывались самым лестным образом. Эти отзывы принадлежали спутникам Джеймса Кука, посетившим Камчатку в 1779 году и все они связаны с деятельностью одного из руководителей Камчатки во второй половине 18 века – капитана Магнуса Карла фон-Бема.  Именно ему и будет посвящена данная публикация, в которой мы хотели бы познакомить наших читателей с исследовательской работой Александра Степановича Сгибнева — капитана 1-го ранга, военно-морского историка XIX  века, автора «Исторического очерка главнейших событий в Камчатке (1650–1856)».

Императрица Екатерина II, желая положить конец всем бедствиям камчадалов и вообще восстановить там порядок, назначила камчатским командиром лично известного ей капитана Магнуса Карла фон Бема. 30-го апреля 1772 г. она подписала в Царском селе указ, по которому камчатское управление снова стало независимым от охотского.

По прибытии в Камчатку, Бем, прежде чем приступить к каким-либо распоряжениям, счел необходимым знакомиться с условиями вверенного ему края и бытом его обывателей. Для этой цели он посетил многие селения инородцев, входил в самые мельчайшие подробности их жизни, и как нежный отец не отказывал никому в добром совете и рассмотрении жалоб, хотя бы они касались только семейной жизни. Примером своим он укротил наглость служилых, примирил их с туземцами и уничтожил, по возможности, взяточничество. Словом, его уму, честности, энергии и справедливости во всех действиях туземное население обязано своим освобождением от рабства и угнетения, тяготевших на нем более полувека.

Заботясь о продовольствии жителей полуострова, он в каждом селении завел общественные и частные огороды и приохотил камчадалов к разведению картофеля. Было обращено им внимание и на хлебопашество. Кроме имевшихся уже двух заимок (сибирское название фермы), Камчатской и Ключевской, была заведена еще образцовая казенная заимка, где в первые годы управления Бема рожь родилась сам-тринадцать, и даже сам-четырнадцать, а ячмень сам-пять и сам-шесть; но последующие за тем опыты, несмотря на все заботы Бема и личный надзор за крестьянами, привел к прежним печальным результатам, и Бем писал в Иркутск, что на хлебопашество в Камчатке нельзя рассчитывать, потому что в иные годы случаются там морозы в исходе июня и в первых числах июля.

До 1774 г. в Камчатке железо продавалось по баснословна высоким ценам. Бем, чтобы удешевить этот необходимый в хозяйстве туземцев металл, обратил внимание на существовавший уже в Камчатке железоделательный завод.

Железное производство началось в Камчатке в 1752г. Иркутский мещанин Семен Глазачев, находясь по торговым делам в Камчатке, открыл железную руду около Верхнекамчатского острога, в Мильковском селении, и в том же году, без посторонней помощи, выделал и отослал в Большерецкую канцелярию 20 пудов железа, с просьбою дать ему на это производство привилегию, с тем, чтобы десятая часть железа поступала в казну.

Привилегия была выдана и Глазачев снабжал железом охотские суда, в счет следующей с него 10-й части, а остальное продавал частным лицам. Бем убедил Глазачева сдать завод в казну, с тем, чтобы он остался мастером на этом заводе, за жалованье от казны. Бем усилил производство завода. Выделка железа производилась обыкновенно летом, а зимою подвозилась только руда. Из 210 пуд. руды добывалось 20 пудов железа.

С 1774 г. по 1780 г. выделано железа 274,5 пуда, и продавалось хотя и дорого, по 13 р. 80 коп. кричное и по 6 р. полосовое, но все-таки далеко дешевле прежней цены. По неимению настоящего мастера, оно не отличалось хорошими качествами, но, тем не менее, покупалось охотно.

До Бема соль продавалась в Камчатке от 6 и до 8р за пуд, тогда как камчатские жители в течение всей зимы питаются почти одною только вяленою и соленою рыб заготовляемою летом. Хотя 30 апреля 1764 г. и было высочайше разрешено камчатским жителям солеварение морской воды, но по неимению средств к приобретению всех необходимых к этому делу приспособлений частные лица не могли начать этого производства в больших размерах. Бем стал вываривать соль на казенном заводе и продавал ее ежегодно от 500 до 700 пудов, по 35 коп. за пуд.

Грубое и бесчеловечное обращение наших промышленников на островах с туземцами заставило Бема назначать на каждое промышленное судно по два грамотных унтер офицера, с тем, чтобы они смотрели за поведением команды, заботились о сборе с островитян ясака и вели бы журнал всему виденному ими на островах.

Старанием Бема доходы казны увеличились на полуострове до того, что на них он содержал всех служащих и выполнял свои предприятия по устройству края, не требуя никаких сметных ассигнований на расходы, и, кроме того, сдал своему преемнику 50.000 руб. казенных денег.

Всех военных служащих считалось в то время в Камчатке: Большерецке — 152, в Петропавловской гавани — 32, в Верхнекамчатске — 55, Нижне-Камчатске — 102, в Тигиле — 88 и Ижиге — 263. Весь расход на содержание их, а также и лиц гражданского и духовного ведомств, простирался деньгами до 26.859 р. 38 к. и провиантом на 11.844 р, 98 к.

Скудное содержание нижних чинов, при страшной дороговизне в Камчатке на все жизненные припасы, было далеко недостаточно для обеспечения их быта, и потому они распускались обыкновенно на летние месяцы для заготовления себе на зиму продовольствия и, разумеется, в ущерб служебным обязанностям.

Бем неоднократно представлял иркутскому губернатору о необходимости увеличения им содержания, в размере 15 руб. в год каждому, в том внимании, что в Камчатке вяленая рыба, служащая жителям вместо хлеба, продается по 3 и 4 руб. за полсотни, не говоря уже о других предметах продовольствия. Он предлагал учредить в Камчатке банк, для выдачи надежным купцам и промышленникам денег, под проценты, с ручательством других лиц.

Не менее того Бем заботился и о народном образовании. Представлял иркутскому губернатору о необходимости учреждения на полуострове школ гражданского ведомства, для обучения грамоте туземцев; но на представление это не получил никакого ответа, и потому обратил свое внимание на улучшение военных школ. По штату 1773 г. в школах этих положено иметь определенное число учеников, и именно: в Большерецке и Верхнекамчатске по 15, Нижнекамчатске 10 и Тигильской крепости 30 человек. Учителями в них назначались грамотные унтер-офицеры. На жалованье же школьникам положено 4.274 р., кроме казенной одежды и провианта. Бем на эти же средства нашел возможным увеличить число штатных учеников вдвое, и кроме того, приказал обучать в этих школах детей туземцев и прочих жителей.

Бемом была устроена в Большерецке первая больница, в которую, по его же ходатайству, был выслан лекарь Робен — первый медик, назначенный на постоянную туда службу.

Для составления карты полуострова Бем распорядился съёмкой, поручив это дело штурманам-ученикам. Съёмка начата 27 октября 1775 г. и окончена 25 февраля 1776 г. Кроме того, многие предположения Бема, по неполучению разрешения от иркутского губернатора, остались невыполненными. Мы укажем здесь только на главнейшие из них:

• Бем заявлял о необходимости заведения в Камчатке навигацкой школы, для приготовления штурманов на промышленные суда, которые, находясь под управлением людей почти вовсе непосвященных в морские науки, беспрестанно терпели крушения;
• просил разрешения о перенесении главного управления Камчаткою в Тигильскую крепость, находящуюся в центре полуострова; представлял об учреждении во всех главнейших крепостях больниц, хотя с одним лекарем;
• предполагал подчинить охотское управление камчатскому, или обратно, так как, по его мнению только при этих условиях можно было ожидать своевременного снабжения Камчатки провиантом и другими потребностями.

29 апреля 1779 г. в Петропавловский порт зашли корабли английской кругосветной экспедиции Джеймса Кука «Резолюшн» и «Дискавери» для попол­нения запасов воды и продовольствия. Руководство экспедицией к этому моменту, после гибели капитана Кука, принял Чарльз Кларк. Это была первая кругосветная экспедиция, посетившая Петропавловский порт. Главный командир Камчатки пре­мьер-майор Магнус Карл фон Бем и его помощник капитан Василий Шмалев оказали английским гостям самый радушный прием. По свидетель­ству одного из участников плавания лейтенанта Кинга, они «выразили желание поделиться тем малым, что у них есть… Мы находились под впечатлением исключительного и благожелательного приема...».

Узнав о нуждах англичан, Бем распорядился передать на корабли 20 голов скота и 400 пудов различного провианта. Для скудной продоволь­ствием Камчатки это был поистине бесценный дар. Бем произвел на Клерка исключительно благоприятное впечатление. Узнав, что премьер-майор вскоре отправляется в Петербург, он решил передать с ним самые ценные документы: дневники покойного Кука и свой собственный, отче­ты, карты и другие материалы экспедиции. Это был акт высокого дове­рия русскому офицеру, благородные побуждения которого вызывали чув­ство глубокого уважения. «Мы сожалели, — писал Кинг, — что расстаем­ся с этим человеком, которого нам вряд ли удастся когда-либо увидеть, и чье бескорыстное поведение крепко нам запомнилось. Если в любой стране, посещаемой иностранцами, дела ведутся такими людьми, как Бемом, то это в высшей степени способствует приумножению славы ее государей, самой этой стране и внушает доверие к человеческой природе… Будучи просвещенным человеком, он прилагал все усилия, чтобы содействовать нашему предприятию, считая, что оно способствует общественной пользе всех наций».

Но новый иркутский губернатор, Немцов, человек честолюбивый и мелочный, будучи недоволен Бемом за его переписку с князем Вяземским, не обращал никакого внимания на заслуги Бема и писал ему, чтобы он «больше занимался делом, чем бесплодными проектами».

Бем препроводил к Немцову копию с переписки своей с Вяземским, чтобы доказать, что в отношениях его с Вяземским «нисколько не имеется такой склонности, которая могла вредить чести его».

Из переписки этой видно, что Вяземский, по поручению Императрицы, писал Бему, чтобы в случае неприятельского нападения на Камчатку, он не допустил бы врагов похвастаться победою. На что Бем отвечал: «Я почитаю жизнь свою наименьшею жертвою, если случай потребует лишиться оной, для пользы государственной».

Но и эти убеждения не подействовали на Немцова, который написал Бему самое дерзкое предписание, так что Бем решился ответить ему рапортом:

«Дабы вы не думали, что все мои прежние предположения я делал в свою пользу, то для этого и по вольности дворянства подаю в отставку, тем более, что я слаб от частых болезненных припадков и неспособен уже для дел, то полезность та не для меня, а для воинских команд, прочего общества и будущего командира, которого признают достойным.»

По получении указа об отставке, Бем, 14 марта 1779г., сдал должность главного командира в Камчатке капитану Василию Шмалеву. Бывшему командиру Камчатки пришлось ехать в Петербург за свой счет, поскольку Иркутский губернатор Ф. Н. Кличка отказал ему в прогонных деньгах, ссылаясь на то, что Бем уже числился в отставке. Карту же открытий Кука «как вещь достойную и для сведения Государству нужную, — жаловался премьер-майор, — г. Иркутский Губернатор от меня отобрал, и в ордере ко мне прописал, что оная куда следует отослана». «Сии издержки были для него (Бема. — А. Е.) довольно чувствительны, потому что он имел при себе семейство и вез различные редкости, как-то: изделия и одежды американских народов, минералы и проч.»

Через несколько лет британское адмиралтейство прислало Бему в подарок великолепную серебряную вазу с надписью: «Знаменитому мужу Магнусу фон Бему, который в благополучное цар­ствование августейшей императрицы Екатерины II, по высокой Ее милости на суровых берегах вверенной управлению его Камчатки оказал гостепри­имство британским кораблям и мореплавателям, и потом, когда они тщетно покушались обресть неизвестные пределы Российской империи, по претерпении многих бедствий, во второй раз их принял, успокоил и, снабдив всяки­ми жизненными припасами, отпустил в путь. Британское Адмиралтейство в память столь отличных подвигов благосклонности, с живейшим чувством дружелюбия и признательности от своего лица и от имени Отечества свое­го принесло в дар, в лето от Рождества Христова, 1781». Вазы Магнус фон Бэм со временем лишился.

Об этой вазе упоминает новозеландский историк Джон Биглехол, много работавший с рукописями дневников спутников Кука. По его сведениям, вазу у Бема забрал и передал в музей князь Г. А. Потемкин, заявив, что она представляет собственность русской нации.

Данная информация находит подтверждение и в российских документах. В 1823 году «Сибирский вестник» опубликовал заметку о камчатском правлении Бема, основанную на воспоминаниях надворного советника Д. И. Шлуна, лично знавшего премьер-майора. Шлун сообщает: серебряная ваза была в комплекте с подносом и чашей. С двух сторон вазы, поддерживаемой дельфинами, красовались ручки в виде раковин; края украшали дельфины же и гирлянды, а на самом верху сидел тритон с трубой. Бем охотно показывал всем диковинную вазу, пока «некий вельможа» не оставил ее у себя. Как память о подарке у Бема остался только маленький серебряный ковш: вазу прислали в деревянном ящике, набитом соломой, и когда позднее из опустевшего ящика хотели сделать собачью конуру, ковш этот нашелся среди соломы...

Впрочем, следы Бемовой вазы очень скоро затерялись. В 1799 году граф Ростопчин запрашивал Кунсткамеру об «английском сосуде», которым заинтересовался сам император Павел 1. Ответ оказался неутешительным: «Означенного сосуда в Кунст-Камеру Академии Наук никогда присылаемо не было».

О дальнейшей судьбе Магнуса Карла Бема известно, что в 1783 году он был принят в члены Санкт-Петербургского вольного экономического общества и даже написал небольшую работу, посвященную земледелию и хлебопашеству на Камчатке. Впоследствии служил в Риге председателем губернского магистрата, удостоившись ордена Святого Владимира IV степени. В 1797 году его должность упразднилась, и он фактически остался без средств к существованию. Из воспоминаний современников: «Обстоятельства сии понудили Бема, невзирая на 70-летнюю старость, сесть на корабль и отправиться в Англию. Там он думал найти сострадательных людей; но никто не помнил более добродушного угостителя английских мореплавателей. Всякий с равнодушием глядел на бедного старика-иностранца, бродящего пешком по обширному Лондону».

Источник:

• Сгибнев А. Бем – командир Камчатки // Пойдём ныне по своему Отечеству. К 250-летию начала промышленного освоения Русской Америки / Сост. Т. Борисова. – Усть-Камчатск, 1993.