Тропой Атласова. Ч.1.

  В преддверии празднования 325-летия присоединения Камчатки к России предлагаем вашему вниманию (по согласованию с автором) научно-исследовательскую работу камчатского краеведа, вулканолога Валерия Егоровича Быкасова, который озвучил новую версию маршрута Владимира Атласова по Камчатке. Согласно ей, отряд казаков от Анадырска двигался к устью р. Пенжины не по долинам рек Майн и Черной, а напрямую, через перевалы Модинский и Налгимский. От устья р. Пенжины отряд пошел не по восточному побережью Пенжинской губы, а по тропе, проложенной коряками через северные части Парапольского дола и Ветвейского хребта к реке Алюторе (современной реке Вывенке). Здесь отряд разделился на две половины. Одна из них, под предводительством Л. Морозко, после похода к реке Апуке, повернула назад и вышла на восточное побережье полуострова. Другая часть, под руководством самого В. Атласова, от устья реки Алюторы проследовала вдоль побережья Берингова моря вплоть до реки Валоваям. Пройдя долиной этой реки до тропы, ведущей к бухте Подкагерной на западном побережье полуострова, казаки вышли в долину реки Пустой. Откуда по оленным перегонам и корякским тропам направились на юг, вплоть до реки Тигиль. Предлагаем всем любителям камчатской истории осуществить виртуальный переход по камчатскому полуострову вместе с автором данной публикации.

 В.Е. Быкасов

Тропой Атласова

  В 2007 году исполнилось 310 лет со времени присоединения Камчатки русскими казаками под руководством пятидесятника В. Атласова. Юбилей, по сравнению с недавним трёхсотлетием этого события, не очень знаменательный. И всё же он даёт повод поговорить о некоторых неточностях (или неясностях, если хотите, В. Б.) в истории открытия и освоения Камчатки. В том числе и о том, что знал или что мог знать казацкий пятидесятник, когда он набирал людей и «влезал в кабалу», чтобы осуществить поход на Камчатку?

А надо сказать, что знал он немало, так как иначе вряд ли решился бы на собственный страх и риск предпринять поход, неразрешённый (несанкционированный, как сказали бы сейчас) якутским воеводой. Вот и попробуем с этим разобраться. Имея при этом желание понять логику поступков этого незаурядного честолюбца и отважного конкистадора, и, на этой основе, попробовать исправить некоторые из ошибок в истории и географии полуострова.

Однако прежде чем начать разговор о самом походе отряда В. Атласова, позволю себе сделать несколько небольших отступлений, необходимых для прояснения сути дела. Первое из них относится к тому, что за долгие годы странствий по Камчатке мне довелось исходить всё пространство, расположенное между реками Пятибратка и Палана на юге и рекой Пустой на севере, причём исходить от самого морского побережья и до Срединного хребта включительно. Довелось мне поработать с геологами и вулканологами на Парапольском долу в районе Таловского озера, в бассейнах рек Воямполки и Тигиля, в Срединном хребте – в районе от реки Быстрой до реки Киревны; проходить и частично проплывать по рекам Еловке, Белой (Крестовой), Камчатке, Быстрой, и Анавгаю. И тем самым в той или иной мере «прочувствовать ногами» некоторые из тех мест, где проходил В. Атласов со своими спутниками. Помимо этого мне пришлось побывать в устьях многих рек западного и восточного побережий полуострова. Ну и, разумеется, по пути к этим и другим местам я с чисто профессиональным интересом, рассматривал из иллюминатора вертолётов и самолётов, лежащую внизу местность. Так что у меня есть достаточно оснований для того, чтобы примерить на себе (или смоделировать, как ныне принято говорить) условия и особенности передвижения отряда В. Атласова.

Второе отступление связано с тем, что лишь недавно соприкоснувшись с историей открытия и освоения Камчатки, я с некоторым удивлением обнаружил в этой самой истории изрядное количество неувязок, неточностей, а то и попросту откровенных ошибок. Которые нередко приводили многих авторов не к совсем верным, а иногда и вовсе к неверным выводам при оценке реальных исторических событий.

Впрочем, дабы не быть голословным, приведу несколько примеров, напрямую относящихся к теме нашего дальнейшего разговора. Так, в «Скаске» пятидесятника Владимира Атласова написано: «И после ясачного платежу в том же 205 году, по наказной памяти пошёл он, Володимер, из Анадырского на службу великого государя, для прииску новых землиц и для призыву под самодержавную великого государя высокую руку вновь неясачных людей, которые под царскою великодержавною рукой в ясачном платеже не бывали» («Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 3 июля 1700 г. 1994, с. 20).

Суть дела тут заключается в том, что 7205 год по русскому календарю того времени соответствует 1697 году, исчисляемому по установленному Петром I с 1 января 1700 года, юлианскому календарю. Однако поскольку 7205 год начался 1 сентября, то 1697 год по юлианскому стилю следует отсчитывать с 1 января 7205 г. И если не помнить об этой разнице в летоисчислении, можно допустить ошибку в хронологии. Что, по-видимому, и произошло с Л. С.

Бергом, который, заявляя: «В. Атласов во главе 60 служилыми людьми и с 60 ясачными юкагирами отправился из Анадырска в начале 1697 г.» (Берг С. Л. Очерки по истории русских географических открытий. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1946., с. 90), скорее всего, имел в виду начало 7205 года. И с авторами книги «Русские землепроходцы и мореходы: Из истории открытия и освоения Сибири и Дальнего Востока», согласно которым «Отряд численностью в 120 человек (60 русских и 60 юкагиров) в начале 1697 г. выступил из Анадырского острога, перевалил на оленях через Корякский хребет и устремился на юг» (Авдеев В. А., Измайлов А. А., Осипова М. Н., Соколов Ю. Ф. Русские землепроходцы и мореходы: Из истории открытия и освоения Сибири и Дальнего Востока. – М.: Воениздат, 1982, с. 55–56). Которые также, по-видимому, упустили из виду названую разницу в летоисчислении. Ибо, уточню ещё раз, декабрь 7205 года допетровского календаря соответствовал 1696, а не 1697 году юлианского календаря.

Рис. 1. Карт-схема движения отряда В. Атласова по Л. С. Бергу. 

Несколько иная ситуация сложилась с предположением камчатского историка В. Д. Сергеева, утверждающим, что: «Весной 1697 года Атласов вышел из острога с отрядом из 65 казаков и 60 юкагиров» (Сергеев В. Д. Страницы истории Камчатки. Учебно-методологическое пособие. Петропавловск-Камчатский: Дальневосточное книжное издательство. Камчатское отделение. 1992, с. 40). В том смысле иная, что в данном случае автор, как представляется, наоборот, прибавил три месяца к юлианскому календарю. Кстати, у В. Д. Сергеева появляется ещё и разница в числе казаков, следующих с В. Атласовым. Но об этом – о численности – поговорим попозже. А пока добавлю, что совершенно непонятной выглядит точка зрения А. В. Ефимова, который пишет: «В. Атласов прибыл в Анадырь в августе 1697 года и в этом же году отправился в поход на Камчатку» (Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий. М.: Наука, 1971, с. 123). В том смысле непонятной, что в августе 1697 года В. Атласов уже был на Камчатке, а в Анадырск он прибыл 29 апреля 1696 года (Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть первая. Петропавловск-Камчатский. Камчатский печатный двор, 1997, с. 84).

И совсем уж из ряда вон оказывается интерпретация реального исторического факта Е. П. Орловой: «Из Тигиля Атласов подал в Якутск челобитную с просьбой разрешить идти на Камчатку-реку и, получив разрешение, взял двух вожжей (проводников), оленей и с оставшимися людьми пошёл на реку Камчатку» (Орлова Е. П. Ительмены. Историко-этнографический очерк. СПб.: Наука, 1999, с. 14). Дело в том, что это не В. Атласов писал челобитную в Якутск, а казаки отряда били, по обычаям того времени, челом царю через него: «И на Кыгыле реке били челом великому государю, а ему, Володимеру, служилые и промышленные люди подали за своими руками челобитную, чтоб ему с ними идти на Камчатку реку и проведать подлинно – какие народы над Камчаткою рекою живут» («Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 3 июля 1700 г. Землепроходцы. Т. 1. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994, с. 22).

Так что ни у кого В. Атласов разрешения на поход к реке Камчатке не спрашивал. Да и не мог спрашивать, ибо весь поход В. Атласова длился два, с небольшим, года, причём сам он от Камчатки до Якутска добирался, правда, с полугодовой задержкой в Анадырском остроге, без малого полтора года. То есть, расставлю все точки над i, никак он не мог сидеть в Тигиле два с лишним года в ожидании разрешения. Как, кстати, не мог и умолчать о челобитной, ибо в те времена, за умолчание подобных вещей (вспомним знаменитое «слово и дело») наказывали с беспощадной суровостью.

Но самой принципиальной, на мой взгляд, ошибкой многих исследователей является не столько даже искажение конкретных документов и фактов, сколько не совсем, скажем так, верное освещение ими целей и задач похода В. Атласова. Дело в том, что многие историки, говоря о продвижении русских служилых и промышленных людей «встречь солнцу», акцент в оценке их помыслов делают на «прииске новых землиц». Например, известный историк Б. П. Полевой так и пишет: «Получив подробную информацию о камчатском походе Л. С. Морозко 1695–1696 гг., Владимир Атласов сразу же загорелся желанием организовать новый большой поход с целью присоединения к России всего великого южного полуострова» (Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть вторая. Петропавловск-Камчатский. Камчатский печатный двор, 1997, с. 84).

Однако вопреки этому и подобному: «С самого начала Владимир Атласов поставил своей главной задачей присоединить весь полуостров Камчатка к великой России» (там же, с. 84) мнению видного историка, в основе устремления русских на Крайний Север и Северо-Восток всегда стоял, простите за невольный каламбур, «шкурный» интерес. Шкурный, как в прямом смысле, то есть добывание для царской казны шкур ценных пушных зверей любым (охота, скупка, мена, ясак, грабёж и т. д.) доступным способом, так и в переносном – личное обогащение за счёт пушнины. Впрочем, тут я «не открываю Америки» ибо эта мысль «о выдающейся роли торгового элемента в освоении Сибири проходила красной нитью, например, в исследованиях С. В. Бахрушина, Н. И. Никитина, М. М. Белова и многих других учёных.

О том же, что в результате таковых походов действительно можно было обогатиться, свидетельствуют данные торговых операций и объёмы изымаемого с коренного населения ясака, согласно которым в середине XVII века торговля с Сибирью обеспечивала треть доходов царской казны (Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий. М.: Наука, 1971, с. 81). При этом даже рядовые казаки, которым в 1640 году было разрешено заниматься после сбора ясака пушным звериным промыслом и торговлей (Белов М. И. Подвиг Семёна Дежнева. М.: Мысль, 1973, с. 48), могли заработать от нескольких сот до нескольких тысяч рублей в год при официальном (для сравнения) годовом жаловании в 5 рублей.

Да, поспешу отметить, большая часть землепроходцев в таковых походах прогорала. Да, безусловно, значительное, до половины, число служивых и промышленных людей вообще бесследно сгинуло в бескрайних просторах Сибири и Северо-Востока. Но так было всегда и везде. И не только в России. Вспомним, ведь и Христофора Колумба к Америке привели не мечты об открытии новых земель, а пряности Индии; и Э. Кортесом и Ф. Писарро двигало не намерение открыть новые земли, а золото ацтеков и инков; и, наконец, старателей Северной Америки толкала на лишения не жажда приключений (хотя и не без этого), а желание намыть золотого песка, и поболее, из россыпей Сакраменто и Клондайка.

И всегда при этом на одного обогатившегося или прославившегося приходились десятки кое-чего достигших, сотни сгинувших без вести и тысячи оставшихся при своих интересах. Так что и наш В. Атласов был в первую очередь выдающимся конкистадором («Камчатским Ермаком»), и лишь только затем, и заодно, выдающимся первооткрывателем («российским Колумбом») новых земель.

Кстати, весьма весомым свидетельством о приоритете экономического интереса может служить неудачная попытка освоения русскими верховьев Амура во второй половине XVII века. Дело в том, что запасы пушного зверя в землях, расположенных в Даурии и восточнее, были не столь велики, как в более северных регионах Сибири или Якутии. Причём и ценность самих шкурок также оставляла желать много лучшего. Но самое главное заключается в том, что подлинное освоение Амурского бассейна было возможно только путём появления и закрепления там землепашцев, а не охотников. Вспомним по этому поводу, что так называемый «дикий запад» нынешних США окончательно был покорён и освоен не романтическими трапперами типа знаменитого «Соколиного глаза», а донельзя скучными фермерами. Как и наше «Дикое поле» было освоено лишь после того, как казаки от набегов и военных походов перешли к землепашеству и животноводству.

Другое дело, что на тот период у России, только-только оправившейся после «смутного времени», и столкнувшейся на Амуре с сильнейшим противодействием китайской империи Цин, не нашлось ни военных, ни финансовых возможностей для того, чтобы целеустремлённо, путём вложения больших ресурсов в развитие землепашества, осваивать бассейн Амура. Ладно хоть за Даурию зацепились, благодаря тому, что здесь успели и сумели основать сельскохозяйственное производство (История Сибири. Т. 2. Л.: Наука. 1968).

Что же касается охочих до «мягкой рухляди» служилых и промышленных людей, то они, при всех их завидных достоинствах, в силу присущей им психологии авантюристов (или пан, или пропал), были неспособны на рутинный труд хлебопашца. Вот отчего ещё на долгие полтора века приостановилось движение русских к Тихому океану по наиболее прямому и выгодному пути по Амуру. А жаль, ибо карта мира в таковом случае выглядела бы совершенно иначе.

Впрочем, это уже совершенно иная тема. И потому перейдём к реконструкции маршрута отряда В. Атласова. Причём сразу же подчеркну, что, памятуя об ошибках моих предшественников при описании событий, связанных с открытием и освоением Камчатки, я всего лишь попробую обозначить этот самый маршрут. Да, да, я не оговорился – именно обозначить, а не определить. И уж, тем более, не определить однозначно. Ибо охарактеризовать в рамках одной статьи все возможные нюансы движения отряда казаков просто невозможно. Ещё менее возможно скрупулёзно проанализировать все суждения других исследователей по этому поводу. И уж совсем нереально без подлинно системного сопоставления всех мнений, суждений и представлений на эту тему, воссоздать более или менее достоверную (опять же достоверную, а не однозначную) кальку событий трёхсотлетней давности. Так что данную статью следует рассматривать всего лишь как зачин, как подступ, если точнее, к переосмыслению некоторых аспектов истории открытия и освоения Камчатки – и не более того.

Рис. 2. Карт-схема движения отряда В. Атласова по Д. М. Лебедеву. 

Но предварительно замечу, что походу В. Атласова предшествовал поход Луки Морозко и Ивана Голыгина. И что по поводу этого предварительного похода также существуют разногласия, вызванные либо невнимательным прочтением первоисточников, либо недоучётом того обстоятельства, что до 1700 г. в России новый год начинался с сентября, либо тем и другим вместе.

Действительно, А. С. Сгибнев считал, что: «по приказу Анадырского прикащика Атласова, прибывшего туда в августе 1695 г., казак Морозко, посланный с 16 казаками для сбора ясака с коряк на р. Апуку, впадающую в Восточный океан, проник далеко на юг…» (Сгибнев А. С. Исторический очерк важнейших событий в Камчатке // Вопросы истории Камчатки. 2005. Вып. 1, с. 10). Этот же год, хотя и другого приказчика, называют и авторы монографии «История Чукотки с древнейших времён до наших дней», вышедшей под руководством и общей научной редакцией Н. Н. Дикова: «В 1695 г. анадырский приказчик Михаил Многогрешный направил в очередной поход на «коряцкую землю» отряд во главе с казаками Лукой Морозко и Иваном Голыгиным. Отряд проник на Камчатскую землю, где на р. Апуке им было построено первое ясачное зимовье» (История Чукотки с древнейших времён до наших дней /Под руководством и общ. науч. ред. Н. Н. Дикова. М.: Мысль, 1989, с. 79). Этим же (1695–1966 годами) временем датируют поход Л. Морозко Б. П. Полевой (Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть первая. Петропавловск-Камчатский. Камчатский печатный двор, 1997) и М. И. Белов (Белов М. И. Новые данные о службах Владимира Атласова и первых походах русских на Камчатку. ЛС. Т II. М.: 1957). Кстати, сразу же обращаю внимание, что во всех данных случаях «корякская» и «камчатская» земли выступают как синонимы. А обращаю потому, что с таковым отождествлением мы будем сталкиваться ещё не раз.

Однако есть и иная точка зрения на это событие. Известнейший исследователь народов Северо-Востока и Камчатки В. И. Иохельсон по этому же поводу высказывается так: «В 1696 году Атласов, приказчик Анадырского острога, отправил отряд из шестнадцати человек под командой казака Луки Морозко на Камчатский полуостров, чтобы проверить слухи о пушных богатствах. В следующем году Атласов предпринял поход сам. Он послал Морозко с отрядом к Беринговому морю, а сам двигался вдоль берега Пенжинской губы, собирая ясак у окланских, каменских, таловских коряков и захватил ещё селение Палану и несколько других» (Иохельсон В. И. Коряки. Материальная культура и социальная организация. Перевод с английского. СПб.: Наука, 1997, с. 212).

Этой же даты придерживается и Л. С. Берг: «В 1996 г. из Анадырска был послан к корякам на р. Опуку (Опука впадает в Берингово море приблизительно под 62º с. ш.) якутский казак Лука Морозко» (Берг С. Л. Очерки по истории русских географических открытий. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1946, с. 90). По существу вторят ему и составители «Летописи Сибири»: «В 1696 г. казак Лука Морозко с отрядом, состоявшим из 16 казаков, нескольких промышленных людей и 40 юкагиров, из Анадырского острога был послан на р. Опуку (Апуку), чтобы принять в русское подданство местное население, жившее по её берегам. Однако он не ограничился указанным районом, а пошёл дальше.

Следуя по западному побережью Камчатки, Морозко со своим отрядом дошёл до р. Тигиль. По возвращении в Анадырский острог он доложил обо всём, что видел на Камчатке и что «до Камчатки реки не доходил один день для того за малолюдством служилых людей» (Летопись Сибири. М.: 1957. С. 101. Цитирую по Авдееву В. А., Измайлову А. А., Осиповой М. Н., Соколову Ю. Ф. Русские землепроходцы и мореходы: Из истории открытия и освоения Сибири и Дальнего Востока. – М.: Воениздат, 1982, с. 55).

То есть, как можно видеть, налицо явный разнобой во мнениях относительно начала похода Луки Морозко. И в немалой степени он был вызван тем, что С. П. Крашенинников по этому поводу высказывается так: «В 7204 году (в 1696 г., В. Б.) послан от него (от В. Атласова, В. Б.) был к Апукским корякам Лука Морозко в 16 человеках за ясашным збором…» (Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том II. Санкт-Петербург. Наука. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994. С. 192). Но, как выяснилось в наше время в связи находками в архивах новых материалов, С. П. Крашенинников в этом вопросе ошибался. То есть, поход Л. Морозко начался всё же в 1695 году.

Имеется разброс мнений и насчёт того, кто же всё-таки отсылал Луку Морозко на Камчатку: Михаил Многогрешный или В. Атласов. Хотя если Л. Морозко вышел из Анадыря в 1695 году, то послать его мог только М. Многогрешный. Имеется несовпадение взглядов и на то, вместе ли с Атласовым в поход на Камчатку пошёл Лука Морозко, или он догнал отряд В. Атласова несколько позднее. Ну и, повторюсь, по-прежнему остаётся непонятным куда – в «корякскую землю» или на всё же Камчатку? – посылался Л. Морозко.

Таким образом, из всего сказанного бесспорным можно считать только два основных момента. Что Л. Морозко не мог быть послан В. Атласовым, прибывшим в Анадырск в апреле 1696 г. И что возвращение Л. Морозко в Анадырь (в апреле же 1696 года) окончательно укрепило В. Атласова в его решении двинуться на Камчатку. Настолько укрепило, что на деньги, взятые в долг под огромные проценты, он организует собственную экспедицию на полуостров. Впрочем, опустим пока все подробности появления его замысла и подготовки к походу (тем более что всё это достаточно полно и достоверно осуществлено другими исследователями) и перейдём к заявленной в заголовке теме.

Итак, как считает М. И. Белов (Белов М. И. Новые данные о службах Владимира Атласова и первых походах русских на Камчатку. ЛС. Т II. М.: 1957, с. 101), В. Атласов, собрав 60 служивых и промышленных людей человек и 60 ясачных юкагиров, 16 декабря 1696 г (то есть всё же в 7205, а не в 7206 году) вышел из Анадырского острога. «И шли де они из Анадырского чрез великие горы на оленях в полтретьи недели (две с половиной недели, В. Б.) и наезжали подле моря к губе на Пенжине реке в Акланском и в Каменском и в Усть-Пенжинском острожках на сидячих пеших коряк ста с три и больши, и призвал их под государеву самодержавную высокую руку ласково и с приветом, и собрав с них ясак лисицами красными, выслал в Якуцкой с служилыми людьми с Олешкою Пещерою с товарищи» («Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 3 июля 1700 г. Землепроходцы. Т. 1. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994, с. 20).

Я намеренно привожу столь длинную выдержку из подлинного документа, ибо она помогает прояснить некоторые существенные моменты, связанные с походом В. Атласова на Камчатку.

К числу которых, например, относится тот факт, что после Каменского в отряде В. Атласова число служилых людей сократилось на три человека, с которыми, возможно, ушло ещё и 2–3 юкагира с оленями. Почему это важно, скажу, как уже предупреждал выше, потом. А пока попробую прояснить, по какой причине казаки с самого начала своего маршрута пошли «чрез великие горы», хотя, от реки Анадыри и до реки Пенжины вполне можно было пройти по долинам их притоков (рек Майн и Чёрная, соответственно), минуя наиболее высокие горы этой части маршрута. И хотя казаки, как известно, не любили ходить через горы.

Причин тут несколько. Во-первых, на оленях предпочтительнее передвигаться именно по возвышенным местам, нежели по долинам рек. Так как, с одной стороны, сильные ветры сбивают здесь снег в наст, по которому оленям бежать гораздо легче, а значит и передвигаться можно многим быстрее, чем по более рыхлому и глубокому снежному покрову речных долин. И так как, с другой стороны, на выдуваемых поверхностях горных склонов, к тому же гораздо более богатых ягелем, чем речные долины, оленям не надо было сильно и долго копытить снег, чтобы добраться до корма, и, следовательно, они меньше уставали, быстрее насыщались, больше отдыхали и потому могли бежать с большей скоростью. А, как известно, В. Атласов торопился. И торопился не только потому, что его мог остановить новый анадырский приказной Григорий Постников (а таковая попытка действительно была предпринята), но и потому, что ему необходимо было как можно быстрее, по снегу, добраться до реки Камчатки.

Во-вторых, избранный казаками вариант маршрута пролегал по кратчайшему пути из бассейна р. Анадыри в бассейн реки Пенжины, проложенному оленными коряками. Не случайно же в наши дни именно к этой части маршрута отряда В. Атласова оказался приуроченным зимник, связывающий современный посёлок Марково, недалеко отстоящий от бывшего Анадырского острога, с нынешними сёлами Слаутным, Окланом и Каменским.

Но каким образом пролегал, в этом случае, маршрут отряда В. Атласова, и что это за «великие горы»? Горы эти – Русские. Правда, абсолютные их высоты невелики: от 500–600, в среднем, до 1109 м. А перевал (Модинский) через эти горы, и перевал Налгимский, через который проходит путь из бассейна реки Анадыри в бассейн реки Пенжины, и того ниже. Однако в условиях крайне суровой зимы и практически полной полярной ночи казакам, которые, повторюсь, очень не любили ходить по горам, они показались далеко не малыми.

Свалившись в долину реки Пенжины, отряд достиг сперва Аклана, а затем и Каменского. При этом весь путь от Анадырска до Каменского занял, повторюсь, у отряда 2,5 недели. Данный факт не вызывает ни малейших сомнений, поскольку этот срок указан самим В. Атласовым (см. выше). Казалось бы, не должен вызывать сомнения и названный маршрут отряда, ибо он также указан самим В. Атласовым. Однако многие исследователи, кроме, пожалуй, Л. С. Берга (рис. 1), привязывают эту часть маршрута атласовцев к долинам рек Майн (правый приток реки Анадыри) и Чёрной (левый приток реки Пенжины). А некоторые из них, Д. М. Лебедев, например (Лебедев Д. М. География в России петровского времени. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1950, с. 76), и вовсе прорисовывают путь отряда, минуя рек Пенжину, проводя его от устья реки Майн, расположенного ниже Анадырска, к долине реки Ваеги (приток Майна) и, затем, к долине и к устью реки Пахачи (рис. 2). Примерно также, но ещё более схематично (рис. 3), очерчивает эту часть маршрута казаков и В. И. Воскобойников (Воскобойников В. И. Слово на карте. Петропавловск-Камчатский. Книжная редакция «Камчатской правды». 1962, с. 41).

Так что, несколько отвлекусь от темы, я ничуть не преувеличивал, когда говорил, что многие исследователи излишне вольно трактуют реальные исторические документы и факты. Хотя и согласен с мнением Г. Миллера о том, что по реке Майн пролегала ещё одна дорога на реку Олюторку (Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М.–Л.: Главсевморпуть, 1949, с. 137).

Однако вернёмся к нашим казакам. И зададимся вопросом – каким путём отряд В. Атласова пошёл от устья Пенжины к реке Алюторе? Вариантов тут несколько. Согласно первому из них, предложенному ещё С. П. Крашенинниковым, от устья реки Таловки отряд самого В. Атласова последовал вдоль западного побережья Охотского моря до самой Паланы и далее. Впрочем, вот как об этом пишет сам С. П. Крашенинников: «После того (после достижения Усть-Таловского острожка, В. Б.), как сказывают, разделил он (В. Атласов, В. Б.) партию свою на двое, половину послал на Восточное море под командою Луки Морозки, а с другою сам по Пенжинскому морю следовал. На Паллане изменили ему союзники его юкагири, 3 человека служивых убили, да 15 человек и его Атласова ранили» (Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том II. Санкт-Петербург. Наука. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994, с. 193).

Увы, в данном случае С. П. Крашенинников вновь ошибается. Вернее, не будучи, в силу ряда причин знаком со «Скасками» В. Атласова (о чём можно судить по его же собственным словам – «как сказывают»), он при оценке похода В. Атласова исходил из слухов, так как подлинных свидетелей похода В. Атласова, а тем более его участников, к тому времени уже не было. Ошибается, кстати, он и в том, что возле Паланы было убито 3 казака – на самом деле там было убито 6 человек.

О том, что он действительно ошибается свидетельствует и показание самого В. Атласова: «И от того острожка (олюторского, В. Б.) отпустил он, Володимер, 30 человек служилых людей да 30 юкагирей подле Люторского море, для проведывания той земли и островов и для призыву под царскую великодержавную руку вновь неясачных людей с ясачным платежем» («Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 3 июля 1700 г. Землепроходцы. Т. 1. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994, с. 21). То есть, поскольку именно подле Люторского моря, а не к Люторскому морю пошёл после раздела отряд Л. Морозко, то всё-таки на реке Олюторе разделился отряд, а не на реке Пенжине.

Но продолжим о маршруте от реки Пенжины. В наше время варианта движения единого отряда от реки Пенжины на юг, к полуострову, частично придерживался академик Л. С. Берг (Берг С. Л. Великие русские путешественники. М.–Л.: Детская литература, 1950, с. 53).

Который предполагал, что отряд В. Атласова, в едином составе двигаясь от устья реки Таловки вдоль побережья Пенжинской губы (вдоль западных предгорий и склонов Пенжинского хребта по долинам рек Таловки и её левого притока Айпына, точнее), вышел к южной оконечности этого хребта в районе Маметчинского залива. Там он резко повернул на восток, пересёк Парапольский дол и вышел к «люторскому морю» (рис. 1).

В пользу этого варианта говорит то, что если бы атласовцы действительно вышли на оконечность Пенжинского хребта, то они увидели бы прямо перед собой ровное, уходящее далеко на юг пустынное пространство Парапольского дола. Пересекать которое в южном направлении, при постоянно дующем в этой местности очень сильном ветре, и, при этом, без всякой надежды найти приют в стойбище аборигенов, нужды не было. Тем более не было, что, повторюсь лишний раз, подлинной целью отряда было объясачивание местных жителей. А к таковым и скорее, и легче можно было попасть, следуя по тропе, проложенной коряками от Мамета к долине реки Куйвиваям, затем к долине реки Ветроваям (правый приток реки Вывенки) и, наконец, к устью реки Вывенки.

Кстати, по этой тропе ездил, спустя два века, отец Нестор, когда, следуя от Гижиги, он, через Тайгоноский полуостров и Пенжинскую губу, сперва попадал в корякский острожек Мамет, а затем выходил к Тиличикам (Митрополит Нестор (Н. А. Анисимов). Моя Камчатка. Записки православного миссионера. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор. Книжное издательство. 2003). Тем не менее, даже эти обстоятельства не доказывают подлинности такого варианта движения отряда. Особенно учитывая то, что, по мнению Л. С. Берга, обратно на восточное побережье Пенжинской губы отряд вернулся той же дорогой, и в полном составе (рис. 1). Что уж совершенно не соответствует реальности.

В силу этих и, возможно, некоторых других причин, составителями историко-географического атласа «Камчатка» (Камчатка. XVII–XX вв. Историко-географический атлас. М.: Роскартография. 1997, с. 19) была предложена несколько иная модификация продвижения отряда на участке от устья реки Пенжины до устья реки Алюторы (Олюторы). Согласно их точке зрения, от Усть-Таловки отряд, следуя по долине р. Таловки, вышел на Парапольский дол, где он резко повернул к югу и пошёл по долу вдоль реки Куюл вплоть до западного побережья полуострова. Здесь, примерно в 60 км к югу от устья реки Пустой, он повернул к реке Анапке и, выйдя в её устье на восточное побережье, двинулся по нему к реке Алюторе.

Вообще-то, таковой вариант движения атласовцев не исключается. Однако есть, как минимум, два, соображения, которые вызывают серьёзные сомнения в том, что В. Атласов избрал именно этот путь. Во-первых, в те времена на всём Парапольском долу не было постоянных поселений. «Дальше на пустынном Рекинниковском (Парапольском) доле встречаются только редкие кочевья коряков-чавчувенов. По Парапольскому долу можно ехать 2–3 дня подряд, не встретив ни единого стойбища, ни единого ездока. О посёлках и говорить не приходится» – пишет известный знаток жизни и быта коряков этнограф С. Н. Стебницкий (Стебницкий С. Н. Очерки этнографии коряков. СПб.: Наука, 2000, с. 26).

Продолжение следует!

Источники:

1. Авдеев В. А., Измайлов А. А., Осипова М. Н., Соколов Ю. Ф. Русские землепроходцы и мореходы: Из истории открытия и освоения Сибири и Дальнего Востока. – М.: Воениздат, 1982. 80 с.

2. Белов М. И. Новые данные о службах Владимира Атласова и первых походах русских на Камчатку. ЛС. Т II. М.: 1957. 90 с.

3. Белов М. И. Подвиг Семёна Дежнева. М.: Мысль, 1973. 223 с.

4. Берг С. Л. Очерки по истории русских географических открытий. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1946. 358 с.

5. Берг С. Л. Великие русские путешественники. М.–Л.: Детская литература, 1950. 296 с.

6. Воскобойников В. И. Слово на карте. Петропавловск-Камчатский. Книжная редакция «Камчатской правды». 1962. 118 с.

7. Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий. М.: Наука, 1971. 300 с.

8. Иохельсон В. И. Коряки. Материальная культура и социальная организация. Перевод с английского. СПб.: Наука, 1997. 237 с.

9. История Сибири. Т. 2. Л.: Наука. 1968. 538 с.

10. История Чукотки с древнейших времён до наших дней /Под руководством и общ. науч. ред. Н. Н. Дикова. М.: Мысль, 1989. 492 с.

11. Камчатка. XVII–XX вв. Историко-географический атлас. М.: Роскартография. 1997. 112 с.

12. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М.–Л.: Главсевморпуть, 1949. 842 с.

13. Крашенинников С. П. Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога. Описание земли Камчатки. Главсевморпуть, 1949. С. 655– 666.

14. Крашенинников С. П. Описание Камчатского народа. Описание земли Камчатки. М.–Л.: Главсевморпуть. 1949. С. 691–697.

15. Крашенинников С. П.О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и о бунтах служивых людей. Описание земли Камчатки. М.–Л.: Главсевморпуть. 1949. С. 740–748.

16. Крашенинников С. П.О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и о бунтах служивых людей. Описание земли Камчатки. М.–Л.: Главсевморпуть. 1949. С. 749–767).

17. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том I. Санкт-Петербург. Наука, Петропавловск-Камчатский. «Камшат», 1994. 438 с.

18. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том II. Санкт-Петербург. Наука. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994. 319 с.

19. Лебедев Д. М. География в России петровского времени. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 383 с.

20. Леонтьева Г. А. Якутский казак Владимир Атласов – первопроходец Земли Камчатки. М.: Российская Академия наук. Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, 1997. 192 с.

21. Митрополит Нестор (Н. А. Анисимов). Моя Камчатка. Записки православного миссионера. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор. Книжное издательство. 2003. 198 с.

22. Орлова Е. П. Ительмены. Историко-этнографический очерк. СПб.: Наука, 1999. 197 с.

23. Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть первая. Петропавловск-Камчатский. Камчатский печатный двор, 1997. 159 с.

24. Полевой Б. П. Новое об открытии Камчатки: часть вторая. Петропавловск-Камчатский. Камчатский печатный двор, 1997. 203 с.

25. Сгибнев А. С. Исторический очерк важнейших событий в Камчатке // Вопросы истории Камчатки. 2005. Вып. 1. С. 5–103.

26. Сергеев В. Д. Страницы истории Камчатки. Учебно-методологическое пособие. Петропавловск-Камчатский: Дальневосточное книжное издательство. Камчатское отделение. 1992. 191 с.

27. «Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 3 июля 1700 г. Землепроходцы. Т. 1. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994. С. 20–25.

28. «Скаска» пятидесятника Владимира Атласова от 10 февраля 1701 г. Землепроходцы. Т. 1. Петропавловск-Камчатский. Камшат, 1994. С. 25–30.

29. Стебницкий С. Н. Очерки этнографии коряков. СПб.: Наука, 2000. 235 с.

30. Степанов Н. Н. Степан Петрович Крашенинников и его труд «Описание земли Камчатки». Описание земли Камчатки. 1949. С. 13–84.