Муниципальное бюджетное учреждение культуры "Централизованная библиотечная система"

Поиск

Даррелл в гостях у Фона

Даррелл в гостях у Фона

Третья книга Даррелла вышла в Англии и в Америке в октябре 1954 года. 

Книгу встретили с огромным энтузиазмом, причем в этот раз английские критики не отставали от своих американских коллег. «Гончие Бафута» стали Книгой Месяца в Британии, в канун Нового года был выпущен радиоспектакль «Король и конга», и издательство даже устроило в честь Джеральда обед в «Савое». «Гончих» включили в двадцатку рождественских книг, причем соседкой Джеральда стала знаменитая Агата Кристи. Первый тираж в 10 тысяч экземпляров был распродан мгновенно, затем прошла первая допечатка, за ней вторая. Книга была переведена более чем на двадцать пять языков, Джеральд стал получать письма со всех концов света, в том числе из Советского Союза.

В чём же секрет такой популярности «Гончих»? Разумеется, и все прежние литературные достоинства автора никуда не делись, но главной звездою книги оказался Фон. «Любитель джина король Бафута», «темнокожий Фальстаф», «обаятельный африканский пьяница» и прочие подобные эпитеты украшали рецензии на «Гончих Бафута». Потом, когда восторженная волна несколько спала, написанное обернулось к Дарреллу обратной стороной. Ведь Фон Бафута Ахиримби II, при всей своей «обаятельности», был не комическим персонажем, а серьёзным политическим деятелем.

На фото Фон дарит до сих пор здравствующей королеве Елизавете Второй бивень слона. Потом он рассказывал Дарреллу, как на этом же мероприятии подписывал экземпляры «Гончих Бафута».

«– Когда я ездил в Нигерию, – сказал он, задумчиво разглядывая на свет бутылку, – когда я ездил в Лагос на встречу королевы, там у всех европейцев была твоя книга. Очень много людей просили меня написать имя на твоей книге.

Представив себе Фона раздающим в Лагосе автографы на экземплярах моей книги, я просто онемел».

Когда Джеральд в следующий раз, уже вместе с Джеки, собрался в Бафут (см. «Зоопарк в моём багаже»), у него вначале возникли большие проблемы с местной британской администрацией, представители которой прямо обвиняли Даррелла в подрыве авторитета одного из местных правителей. К счастью, сам Фон отнёсся к своему художественному образу с юмором, и они с Джеральдом так и остались друзьями.

Но для начала определимся с местом действия. Бафут, это небольшая область на северо-западе Британского Камеруна. В свою очередь, Британский Камерун, составляет часть (тоже небольшую) современного Камеруна. Это если не влезать в дебри подробных объяснений, потому что колониальные державы натворили на «Чёрном континенте» таких дел, что разобраться с границами африканских стран крайне непросто. В момент описываемых событий (1949 год) Британский Камерун находился под управлением Великобритании. Через 12 лет там был проведён плебисцит, в результате которого северная часть Британского Камеруна выбрала союз с Нигерией, а южный регион (куда и входит Бафут) проголосовал за присоединение к Камеруну. Одним из тех, кто принимал это решение был как раз друг Даррелла Фон Бафута Ахиримби II. Известно его высказывание по поводу референдума, что это был выбор «между огнём и глубоким морем».

К сожалению, в настоящее время на территории Бафута идут боевые действия. В результате так называемого «Мятежа англофонов», англоязычные камерунцы теперь воюют с франкоязычным большинством камерунцев. Увы, таково тяжёлое наследие колониализма.

Вернёмся к экспедиции. В этот раз Даррелл твёрдо решил добиться окупаемости и поэтому основной задачей считал поимку крупных животных: гориллы, гиппопотама или леопарда. Каждый из этих зверей оценивался британскими зоопарками в тысячу фунтов стерлингов, что в пересчете по современному курсу составило бы около двадцати тысяч. Стремление Джеральда заполучить крупных животных диктовалось насущной необходимостью: первая экспедиция съела почти половину его наследства. Ему необходим был успех — иначе его ждало разорение.

На этот раз Джон Иелланд не смог сопровождать Джеральда в Камерун, и на его место он пригласил своего старинного приятеля Кена Смита. Джеральд познакомился со Смитом во время работы в зоопарке Уипснейда, а потом жил с ним по соседству в Борнмуте. Смит, как и Иелланд, был старше Даррелла и по возрасту (тридцать семь лет против двадцати четырёх), и по положению (служил управляющим Пейтонского зоопарка), отлично знал свое дело и смог стать надежным компаньоном в долгой и трудной экспедиции.

В начале января 1949 года, Джеральд со Смитомвзошли на борт грузового судна, отплывавшего из Ливерпуля в Африку. 10 февраля корабль достиг берегов Камеруна. Джеральд записал в своем дневнике: «Мы вышли на палубу около шести часов утра… Я увидел знакомые островки, покрытые лесами, тонущие в густом тумане… Было так приятно снова вернуться в Африку». 18 февраля небольшая экспедиция тронулась из столицы Британского Камеруна Виктории по направлению к хорошо знакомому Даррелу по предыдущей поездке посёлку Мамфе. Добравшись туда через два дня, они с помощью тридцати помощников, к восторгу местного населения, натянули роскошный английский свадебный тент. Лагерь стал походить на средневековый шатер, раскинувшийся на берегу медленной мутно-коричневой реки. Оставив, по старой схеме, базовый лагерь на своего компаньона, Джеральд снова отправляется в Эшоби, где он собирался добыть двух очень редких белок — Anomalurus (белку-летягу) и Idiurus (карликовую соню-летягу). Все население деревни собралось, чтобы приветствовать Даррелла, как старого друга. Весь вечер Джеральд общался с охотниками, объясняя им, кого он хочет поймать. «Они сказали, что постараются и с божьей помощью обязательно их поймают. На этой оптимистической ноте наша гулянка закончилась, и мы разошлись по постелям».

На тот момент ни в одном зоопарке мира таких животных еще не было, и они представляли огромную ценность и научный интерес. После долгих и утомительных поисков, когда уже все надежды практически исчезли, Джеральду с охотниками удалось найти и поймать несколько десятков карликовых сонь-летяг и он поспешил с драгоценным уловом в базовый лагерь. «Мы со Смитом чуть с ума не сошли. Если бы нам удалось довезти их до Англии живыми, мы бы потрясли зоологический мир до основания!». К сожалению, как мы знаем из книги, сохранить летяг не удалось: последняя соня-летяга умерла за сутки до прибытия в Ливерпуль. Кстати, за прошедшие более чем полвека мы почти ничего нового об этих загадочных зверьках не узнали: в интернете о них почти ничего нет, кроме считанных фотографий.

Длинноухий шипохвост. Именно так правильно называется карликовая соня-летяга из «Гончих Бафута», она же Idiurus macrotis kivuensis.

Свернув лагерь в Мамфе, Джеральд собирался отправиться с экспедицией на север, ближе к горам, где лес переходит в огромную, поросшую травой саванну — совершенно иной мир, с иной растительностью, иными животными, более прохладным климатом. Так он и попал в Бафут. По пути туда, на каком-то придорожном рынке он увидел рыжую обезьянку, которая поразила его своими уникальными танцевальными способностями.

«В одной из маленьких темных палаток, которые окружали площадь, мелькнуло что‑то рыжевато‑красное, я двинулся туда и увидел очаровательную обезьянку: привязанная длинной веревкой за шею, она сидела на корточках в пыли и громко, пронзительно кричала «прруп!». Шерсть у нее была светло‑рыжая, на груди белая манишка, а мордочка – траурно‑черная. Ее «прруп» звучало не то криком птицы, не то дружеским кошачьим мурлыканьем. Несколько секунд она очень внимательно меня разглядывала, потом вдруг вскочила и пустилась в пляс. Сперва она встала на ноги и начала высоко подпрыгивать, широко раскинув руки, точно собиралась прижать меня к груди. Потом опустилась на четвереньки и принялась скакать из стороны в сторону как мяч, взлетая высоко в воздух. При этом она, видно, все больше входила во вкус и прыгала все выше. Затем последовала короткая передышка – и новые па: теперь обезьяна стояла на четвереньках, плечи и вся передняя половина ее туловища раскачивались, как маятник, а задняя оставалась совершенно неподвижный. Основная схема танца была ясна – и тут обезьяна показала мне, на что способна подлинно искусная, опытная танцорка из обезьяньего племени: она вертелась волчком, прыгала и скакала так, что у меня голова пошла кругом. Обезьяна приглянулась мне с первого взгляда, а эта неистовая пляска дервиша совсем меня покорила, и, конечно же, я просто не мог не купить танцовщицу. Я заплатил ее владельцу двойную цену и с торжеством унес обезьяну. В какой‑то палатке я тотчас купил ей связку бананов, и она была так тронута моей щедростью, что тут же меня отблагодарила: обмочила мне всю рубашку. Я отыскал всех своих и шофера – от них так и несло пивом, – мы погрузились в машину и поехали дальше. Обезьяна сидела у меня на коленях, запихивала в рот бананы, обозревала окрестности из окна кабины и слегка повизгивала от волнения и удовольствия».

На фото «красная мартышка» — мартышка-гусар erythrocebus patas.

В одном из вариантов русского перевода «Гончих Бафута» было написано, что Даррелл назвал её «красная мартышка балерина». Это, конечно же, крайне нелепая попытка переводчика соблюсти толерантность: на самом деле её назвали «красная мартышка Павлова». Учитывая, что на Западе слово «красный» являлось почти синонимом слова «советский», это, наверное, звучало забавно.

Первую встречу с Фоном Даррелл в своём дневнике описал так: «11 марта. Мы отправились в Бафут и прибыли туда в половине четвертого. Дом для гостей построен на обочине дороги на крутом берегу. Лестница из пятидесяти ступеней ведет на веранду, а за ней и в дом. Стоя на веранде, видишь через дорогу похожий на крепость дворец Фона, окруженный маленькими кирпичными строениями и бесчисленными хижинами жен правителя. Стоя на верхней ступеньке, я увидел, как Фон в окружений многочисленных членов совета направляется ко мне через широкий двор. Я спустился и встретил его у подножия лестницы. Мы обменялись рукопожатием и улыбнулись друг другу, как давно потерявшие друг друга братья».

Как мы знаем, в тот же день Даррелл точно узнал, что ступеней там было семьдесят пять.

«…Бутылка быстро пустела, наконец в ней не осталось ни капли – хоть ставь ее вверх дном. Тогда Фон величественно поднялся на ноги, подавил икоту и протянул мне руку.

– Я пошел, – заявил он и помахал рукой куда‑то в сторону своей маленькой виллы.

– Мне очень жаль, – учтиво сказал я. – Хочешь, я пойду провожу?

– Да, мой друг! – просиял он. – Да, отлично!

Я кликнул одного из его свиты, и тот примчался стремглав, держа в руке фонарь‑«молнию». Светя этим фонарем, он пошел впереди нас по веранде и дальше, к той длинной лестнице. Фон все еще не выпускал мою руку, а другой рукой обводил веранду, комнаты и залитый лунным светом сад далеко внизу и, очень довольный, бормотал про себя: «Отлично, отлично». Когда мы добрались до лестницы, он приостановился, с минуту задумчиво глядел на меня, потом ткнул длинной рукой вниз.

– Семьдесят пять ступеньки, – сказал он и просиял.

– Очень хорошо, – согласился я и кивнул.

– Сейчас мы их считаем, – предложил Фон, в восторге от своей затеи. – Семьдесят пять, мы их считаем.

Он обхватил меня за плечи, всей тяжестью повис на мне, и мы начали спускаться на дорогу, не переставая громко считать ступеньки. Фон помнил английский счет только до шести, остальные цифры он забыл: на полпути мы сбились, что‑то перепутали и, когда добрались до нижней площадки, оказалось, что по его расчетам трех ступенек не хватает.

– Семьдесят два? – спросил он сам себя. – Нет, нет, семьдесят пять. Куда же подевался остальные?

И гневно оглядел свою съежившуюся от страха свиту, что ждала нас внизу, на дороге, будто подозревал, что его приближенные спрятали недостающие три ступеньки у себя под одеждой. Я поспешно предложил пересчитать все заново. Мы опять вскарабкались наверх до самой веранды, считая изо всех сил, потом, для окончательной проверки, считали всю дорогу вниз. Сосчитав до шести. Фон всякий раз начинал сызнова, так что я очень скоро понял: если я не хочу всю ночь бродить вверх и вниз по этой лестнице, разыскивая недостающие ступеньки, надо что‑то предпринять. Поэтому, когда мы дошли до самого верха и опять спустились вниз, я громко, торжествующе провозгласил: «Семьдесят пять!» и радостно улыбнулся моему спутнику. Сперва он не очень охотно согласился с моим счетом, ибо сам дошел только до пяти и был уверен, что существование остальных семидесяти надо еще как‑то доказать. Однако я заверил его, что в юности получил немало наград за устный счет и что все сосчитано правильно. Фон прижал меня к груди, потом схватил за руку, с силой стиснул ее и пробормотал: «Отлично, отлично, мой друг». Наконец он двинулся через огромный двор к своей резиденции, а я потащился наверх (по семидесяти пяти ступенькам) к своей кровати».

Так сейчас выглядит немного перестроенный гостевой дом с 75-ю ступеньками.

Это дворец Фона («маленькая вилла»).

А это королевский двор.

Через несколько дней в Бафуте состоялся сезонный праздник, когда всё окрестное население сносило в королевский двор солому, для перекрытия крыш, а Фон всех угощал. Согласно дневнику, отмечая праздник, друзья «успели обсудить множество интереснейших тем, начиная от достоинств различных марок ружей и кончая русским вопросом».

Ближе к концу праздника, достигнув соответствующей степени просветления, Джеральд обучал всех европейским танцам и, в частности, знаменитой «конге Даррелла».

Но не всё время Дарреллу приходилось веселиться с Фоном. Когда местные жители начали активно нести животных к гостевому дому, Дарреллу пришлось пережить немало острых ощущений. Первый раз смерть прошла рядом, когда он пытался сделать раненой кобре укол формалина в голову. Затем белка Стрейнджера прокусила ему вену на запястье, и Джеральд истекал кровью, как «недорезанная свинья». Вскоре после этого на Джеральда напали три очень возбужденные смертельно ядовитые зеленые гадюки, а он был в одних шортах и сандалиях. «Господи, как же я подпрыгнул! — лаконично записал он в своем дневнике. — В тот момент я по-настоящему испугался». Эти случаи Даррелл в книге отражать не стал, но зато там есть красочно описанный эпизод с укусом мнимой безобидной слепозмейки, от которого он чуть не умер. На самом деле это была норная гадюка, укус которой вызывает смерть от паралича сердца и нервной системы в течение двенадцати часов. Дарреллу очень повезло, что он успел добраться до врача, у которого по счастливой случайности оказалась противозмеиная сыворотка.

Тем не менее, пребывание в гостях у Фона можно было считать успешным. Венцом бафутской коллекции была золотистая кошка, животное, которого в британских зоопарках не было уже более пятидесяти лет.

По возвращении Даррелла в базовый лагерь, компаньоны начали держать совет о своих дальнейших действиях. Смит считал, что уже пойманных животных достаточно, для окупаемости экспедиции, и что пора собираться домой. Но Даррелл переживал о том, что в коллекции так и не было ни одного крупного животного. Обиднее всего было то, что никак не удавалось поймать леопарда, хотя каждую ночь вокруг лагеря было слышно их рычание, а днем их самих можно было увидеть даже невооруженным глазом. Тем не менее, ни один из этих зверей не соблазнился свежим мясом, разложенным в ловушках в качестве приманки. Джеральд писал, что его охотники, многие из которых поклонялись Великому Леопарду, верили, что в этих животных вселяются души их умерших предков, поэтому ловушки Джеральда совершенно бесполезны.

Разрешение на отлов горилл было отозвано местными властями, так что оставался только бегемот. Джеральд собирался поймать его из стада, которое обитало в реке Мамфе неподалеку от основного лагеря экспедиции, устроив ловушку на одной из троп, по которым ходили эти гиганты. Несколько попыток поймать бегемота не увенчались успехом, к великому облегчению Смита, который считал, что им вряд ли удастся довезти до Англии такое крупное животное. Крестьяне из ближайших деревень тоже не одобряли покушений на свободу гиппопотама, поскольку место, где они обитали, считалось заколдованным. Джеральду посоветовали отправиться подальше, в район Ассагема (четыре часа на каноэ ниже по течению), и 30 апреля он предпринял последнюю попытку.

События следующих двух дней были самыми безрадостными в короткой карьере Джеральда в качестве зверолова. Он планировал поймать детёныша гиппопотама, а железное правило реки гласило, что сделать это, не убив его родителей, невозможно. Около шести утра 1 мая Джеральд с небольшой группой охотников вышли из Ассагема и поднялись вверх по течению реки, где они нашли небольшое стадо, состоявшее из самца, самки и детеныша подходящего возраста. «Мы собирались застрелить взрослых гиппопотамов, — писал Джеральд, — а после этого поймать детеныша не составило бы труда. Я высадился на берег и направился в лес, чтобы найти удобное место для стрельбы. Первый выстрел оказался неудачным — я никогда до этого не стрелял из тяжелого ружья и не учел отдачу. Самка гиппопотама с плеском ушла на глубину. Я подумал, что она уплывет, но она всплыла всего в нескольких ярдах правее. На этот раз я попал ей прямо между глаз». В какую-то долю секунды Джеральд Даррелл совершенно по-иному оценил свой поступок. Он с ужасом смотрел на дело рук своих. «Она камнем ушла в мутную воду, а я страшно расстроился».

Но предстояло еще застрелить самца. «Я чувствовал, что должен постараться избавиться от него, не убивая, — записал Джеральд в дневнике тем вечером, — так как и одного убитого гиппопотама мне было более чем достаточно. Мы сели в каноэ и поплыли по направлению к нему. Я стал стрелять в воду, чтобы отпугнуть зверя. Так мы гнали его примерно две мили вниз по течению. Гиппопотам ревел, сопел. В один момент он выглядел так угрожающе, что мы подумали, что он вот-вот набросится на нас».

В конце концов удалось отогнать самца достаточно далеко. Казалось, поймать детеныша теперь не составит труда. Но его нигде не было видно. Сначала решили, что он ушел на глубину, но поскольку он так нигде и не появлялся, стало ясно, что он стал жертвой крокодила, тем более что поблизости действительно всплыл крокодил — именно там, где в последний раз видели детеныша. «Удовлетворенное выражение крокодильей морды вывело меня из себя, — записал в дневнике Джеральд, — и я влепил ему пулю между глаз». Как он и опасался, в желудке крокодила они обнаружили останки маленького гиппопотама.

Подавленный неудачей, Джеральд записал в дневнике: «Даже не думал, что все это меня так расстроит. Если бы мне удалось поймать детеныша, я бы не так переживал из-за того, что мне пришлось убить самку, но до чего же стыдно убить огромное, ленивое, забавное животное без всякой причины!»

Эти выстрелы были последними, которые Даррелл сделал в сторону живых существ. Ранее он сам был неплохим охотником, но уже через несколько лет его выводили из себя даже отдаленные звуки охоты. Понятно, что в «Гончих Бафута» Даррелл не стал рассказывать нам об этих своих «подвигах». Но уже незадолго до смерти он написал книгу для детей под названием «Фантастическое путешествие к динозаврам». Сюжет её заключался в следующем. Некий злодей украл машину времени и отправился во времена динозавров, чтобы охотиться на них ради прибыли. «Он собирается ловить детенышей динозавров, а для этого нужно сначала подстрелить их матерей», — в ужасе кричит один из героев книги. На самом деле это был ужас самого автора перед тем, что натворил он сам много лет назад.

Всё оставшееся время в Камеруне оказалось непрекращающейся чередой разочарований и неудач. Возвращение в Англию (корабль вошёл в доки Ливерпуля 25 августа 1949 года) тоже нельзя было назвать радостным: как мы помним, все сони-летяги — самые ценные экземпляры коллекции, — погибли. Тем не менее, Джеральду Дарреллу и Кеннету Смиту было чем гордиться. Они привезли в Англию более пятисот животных семидесяти видов в 139 контейнерах. В восьмидесяти восьми ящиках были млекопитающие, в сорока двух рептилии, в четырнадцати птицы и в двух сухопутные крабы. Впоследствии, когда компаньоны подводили финансовый итог, оказалось, что Смит был прав: экспедиция хоть и скромно, но окупилась, и это было существенное достижение.

На борт судна поднялись репортеры, засверкали вспышки фотоаппаратов. Скоро первые страницы крупнейших газет запестрят кричащими заголовками: «Двое англичан на новом Ноевом ковчеге», «Смелые охотники привезли 500 зверей!»…

«Докеры, разгружавшие бананы, с изумлением прекратили свою работу, увидев высокого молодого блондина, который засунул руки в деревянную клетку и вытащил оттуда извивающуюся черную тварь с длинными, мохнатыми лапами — первое создание подобного вида, когда-либо появившееся в Англии, — писала газета «Йоркшир пост». — Первое знакомство с Британией явно не удовлетворило волосатую лягушку. Она возмущенно заквакала и забила своими волосатыми лапами».

Звероловы уже в пиджаках и галстуках позировали для фотографов — лысеющий Кен Смит прижимал к груди детеныша крокодила, а взъерошенный Даррелл держал на руках маленького гвенона. Так Джеральд впервые стал звездой, хотя бы всего лишь на пару дней. Он уже ступил на путь, которого еще не осознал.

Источники:

Боттинг Дуглас «Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер», «Эксмо-пресс» 2002 г.

Даррелл Джеральд. Собрание сочинений в 9 томах, «Армада», 1995, «Зелёная серия»

Нет комментариев. Ваш будет первым!